3 года назад Антона, рукастого парня из-под Тюмени, укусил клещ. Из-за упущенного времени и череды врачебных ошибок у него практически не было шансов выжить. Благодаря слаженному каждодневному труду родителей, работников клиник, знакомых, самого Антона парню удалось не просто встать на ноги, но и продолжить заниматься любимым делом: конструировать, моделировать, гравировать. А помочь ему вернуться к обычной жизни — без шейного воротника, с нормальным весом вместо 40 кг, без сложностей в общении, необходимости постоянно контролировать, поддерживать, запрокидывать голову рукой — можем мы вместе с вами.

Пролог 

Ехали и дремали. Состав, направляющийся из Екатеринбурга в Тюмень, постоянно тормозил, «икал», дёргался. То набирал ход, то резко сбрасывал, а то и вовсе откатывался куда-то назад. Казалось, с ним что-то не так: десяток вагонов виновато плелись от одного населённого пункта к другому, рассекая осенний туман. Люди, заходящие в поезд, были очень раздражены: несколько дней подряд поезда, идущие в оба направления («на Москву», «из Москвы»), бесконечно опаздывали. Один задерживал другой, другой — третий, третий — пятый. Принцип домино. Никто не виноват, но и никому ничего не докажешь.

— Понимаете, — невероятно спокойно, с усталой улыбкой сказала проводница Анна, наливая очередную кружку чая (Анна, конечно, в чёрных высоких кожаных сапогах и мощной шапке), — чтобы «выровняться», нужна слаженная работа всех: и машинистов, и работников станций, и даже пассажиров, которые могли бы «запрыгивать» ловчее, быстрее, с пониманием ситуации. Одно без другого не работает, только все вместе.

Где-то между Юшалой и Тагалымом Анна, сама того не зная, проговорила главный принцип Антона и его близких, которым они поделятся с нами буквально через несколько часов: только вперёд, только все вместе. Лишь тогда паровоз «придёт в норму», поедет бойко, без сбоев и согласно расписанию.

На вокзале Тюмени многолюдно: привычно встречают, провожают, ждут. На выходе из здания нас подхватывает Александр — папа Антона — сдержанный, подтянутый мужчина. Все 30 минут дороги до СНТ, где располагается их дом, мы молчим. Начинать разговор без самого Антона и Татьяны, его мамы, кажется ужасно невежливым.

Часть 1. Застолье 

— Так, выходите, осторожно, проходите, не пугайтесь. Да, громко лают, конечно, у нас шесть собак, целый табун. Это — Веснушка, это — Круз, настоящий «Крузак», вездеход. Смотри, позирует, ёпрст! — смеётся Александр, проводя экскурсию по двору, показывая хвостатых, живущих в рукодельных будках. На своей территории мужчина чувствует себя очень уверенно. — Ещё есть кот Перчик, кошка Дымка. Гуляют где-то, кто их знает, может быть, увидите. А вот это, — говорит он, с гордостью показывая на дом, — наше «Самоделкино». 

В «Самоделкино» есть три царства: веранда, где полноправный хозяин — Александр, кухня, на которой верховодит Татьяна, две комнаты под крышей — вотчина Антона. Первый и второй этажи соединяет крутая лестница. Крутая и из-за взъёма, и по своей сути: Антон сделал её своими руками.

У «Самоделкино» нет внешней обшивки, водой, которая подаётся  в краны, нельзя стирать белые вещи из-за большого содержания железа, на веранде «припаркованы» окна, что скоро будут вмонтированы на балкон. При этом внутри дома так уютно, душевно и тепло, как частенько не бывает в самых роскошных особняках. На входной двери в «Самоделкино» висит табличка «Милый дом». Её тоже сделал Антон. 

— Ну, давайте-давайте, давайте по чашке чая, по бутерброду, вы ведь с дороги. Сначала — чай, а потом уже всё остальное. — Татьяна, улыбчивая, доброжелательная женщина, встретив нас, сразу же начинает копошиться около стола. Нарезает хлеб, колбасу, сыр, готовит салат, достаёт конфеты. Ей очень важно окружить нас заботой.

Она безапелляционно говорит:

— Попозже я вас тортиком накормлю, а на дорожку — пельмени. Давайте, налетайте. А после чая сразу с Антошей познакомитесь, он тут, наверху, рядом. 

— Вы, наверное, удивились, — спрашивает Татьяна, — что мы так далеко живём, да? Не нравится? (Смеётся.) А нам нравится: тишина, огород. Когда-то даже козы были. Да нет, мы же не всю жизнь. Александр вот из Вагайского района, мы там жили. Потом в Тюмени жили долгие годы: там учились и Антон, и Семён, наш второй сын. Мы всё всегда делали для детей, жили для детей, работали: школы хорошие, занятия. У нас бизнес был отлаженный. А в 2014 году случился кризис. Дальше — сами понимаете. Всё пришлось оставить. В 15-м мы купили этот недостроенный дом: продав квартиру, машину. Ещё и должны банкам остались. Сейчас я работаю репетитором по математике, а Александр массажистом. Антон тоже работает: он распределяет заказы, приходящие на электронную почту; собственноручно готовит изделия для продажи.  

— Это дитё, Антон, — смеётся Татьяна, — когда ещё в садик ходил, уже что-то делал руками: птиц каких-то, зверей. Он всю жизнь что-то конструирует: то одно, то другое. Учитель физики всегда повторял, что это — будущий изобретатель. Он учился в художественной школе — когда пошли проблемы с основной учёбой, я ему сказала: с художкой в таком случае надо заканчивать. Пришла к завучу, мол, так и так. А она: «Вы что, не бросайте, учитель технологии сказал, что у этого мальчика великое будущее». 

Потом он поступил в педагогический на учителя рисования. На последнем курсе, поняв, что это не его, ушёл в армию, в космические войска. Заканчивать пед не стал — отправился учиться в Колледж водного транспорта на механика. Потом «поплыл по рекам», служил на флоте. Потом поступил в Сельхозакадемию. Сейчас Антон, после академа, на пятом курсе. Вопреки болезни. 

Летом 2021 года он стал плохо себя чувствовать. Парень был в Тюмени, жил в тот момент отдельно; пошёл на приём к врачу — немели губы. Ему сказали, что отравился, не взяли никаких анализов. Когда к Антону приехали родители, у него уже «не работало» ухо, он толком не мог глотать. Родители увезли его к себе под Тюмень. Когда приехала скорая, врачи сказали, что это просто ангина, госпитализация не нужна. На следующий день родители Антона буквально несли его в машину, чтобы довезти до больницы. Как тряпочку. 

Время было потеряно. 

— Потом что, — вспоминает Татьяна, — потом уже поставили энцефалит. Потом Антона буквально доставали с того света. Потом, общими усилиями, ему стало лучше: начал приходить в себя, говорить. А потом пошло ухудшение — в крови «проглядели» воспалительный процесс. Потом — разрыв лёгкого. Потом — многочисленные реабилитации.

В словах Татьяны нет злобы, агрессии, отчаяния. Она говорит обо всём с лёгкостью и улыбкой — можно только представить, чего это ей стоит. Весь путь семья Антона находилась рядом с ним: ездила, договаривалась, просила, молилась. 

— Я ведь, — скромно и тихо говорит она, — когда-то стихотворения писала. Сейчас не пишу. Я пишу только тогда, когда я могу. А сейчас… Я давно уже не мо… не пишу. 

Часть 2. Веранда 

— Сейчас занесём вашу обувь в тепло, а потом будем говорить, а то у меня тут «Морозко». — Александр заботливо заносит ботинки с веранды внутрь дома, оставляя их около лестницы. — Так-так, что я должен рассказать? Сейчас поговорим. 

В окружении узкого дивана, пепельницы — банки из-под кофе — зимней одежды, книг, котелков, домотканых ковриков, фигурок собак и оленей Александр в высоких сапогах и массивной куртке кажется не то рыбаком, не то охотником.  

— Я хорошо помню момент, — говорит он тихонько, глядя в глаза, — когда за Антоном пришла скорая. Там уже стало понятно: не то. Самое досадное, что один из докторов, которого я знаю много лет, сказал, мол, Антон употреблял запрещённые вещества, поэтому всё так. Я спросил Антона. Антон ответил: «Нет, папа, никогда в жизни». Да и я знаю, что не употреблял.

Никто до сих пор не понимает, где и когда он подцепил этого проклятого клеща.

— Страшно ли мне было? Нет. Я просто все годы делал всё, что в моих силах. Тяжело ли мне с Антоном? Нет. Не тяжело. Мне тяжело, потому что это мой ребёнок. Это всё… как ножом по сердцу. Не представляете? И не надо представлять. 

Часть 3. Под крышей

У Антона в ухе серьга. На теле 5 татуировок, на шее — огромный воротник, без которого голова просто не держится, в руках — платок, которым необходимо промакивать рот. Когда-то он весил 65 кг при росте 169 сантиметров, сейчас его вес — 40 кг, а рост — 155 см: из-за событий последних лет кости как бы «схлопнулись». Визуально Антон похож на катастрофически худого восьмилетнего ребёнка. Как только ты начинаешь с ним разговаривать, тебя моментально берёт оторопь: и из-за его мудрости, и от его внутреннего спокойствия. И от понимания того, что он, ограниченный в движениях, делает каждый день. О чём думает. Как не сдаётся: учится, работает, изучает новое. Хрупким локомотивом прёт напролом. 

— Вот это — будущий кубок, — говорит Антон, показывая тонкой рукой на полку со своими работами, — макет я полностью сделал сам. Это — фигурки. Вот тут — гравировка по дереву, а вот тут — по стеклу. Вот тут таблички с названиями улиц — я их делаю на заказ. Вот — ключница. Да-да, конечно, сделал сам. Я ещё делаю запчасти для автомобилей, всякие детали для ретроигрушек, для техники. Что такое «Бешеные чернила», что это за вывеска у меня тут? Условно говоря, название мастерской, я долгое время делал татуировки, первую машинку сам сделал, своими руками. Вот тут у меня молитва, которая помогла, портрет Мэрилин Монро. О, а вот это я шахматы сам сделал. Зачем? Да просто хотел поиграть. 

У него вообще всё легко: нужно что-то, но этого нет в доме? Сделаю сам. Людям необходима помощь? Я попробую что-то соорудить. Дело мастера боится. 

В соседней комнате, мастерской Антона, довольно шумно: в глубине стоят два принтера, один из которых, 3D, «перерабатывает» пластик, что-то создаёт. Здесь же балкон, окна для которого находятся на веранде («Я, — гордо говорит Антон, — уже всё расчертил, рассчитал, подготовил!»). 

— А это, — продолжает парень, подводя нас к принтеру, — тоже делается в подарок. Здесь у нас мальчик живёт, учится во втором классе. Так получилось, что с ним никто не хочет общаться, у него нет друзей. Надо его поддержать. 

— Знаете, — вставляет реплику Татьяна, — Антон реально на все руки мастер. И что важно — в любой момент. И в радости, и в горе. Что-то придумывает, делает, хочет помочь, порадовать, упростить жизнь. Вы представьте, он в больницах лежал, делал всякие прилады для «местных» людей, чтобы им жизнь облегчить: держатели для вилок, подставки под ложки, расчёски. Грамотные реабилитации ему очень помогают, улучшают речь, позволяют есть ту же еду, что и мы, усиливают частично потерянный глотательный рефлекс. С их помощью набирается вес, укрепляются руки, ноги, шея. Я очень им горжусь. 

Мы тоже очень гордимся Антоном, ведь именно с помощью ваших пожертвований в фонд оплатили те самые две реабилитации — более миллиона рублей! — которые помогли Антону наверстать часть навыков. Но этого, к сожалению, пока недостаточно.

Эпилог 

— А о чём ты мечтаешь? 
— …О своей семье. Больше мне ничего не надо. 

О том, что он хотел бы всё вернуть, вылечиться, стать здоровым, Антон не говорит. Это само собой разумеется. Смахнув слёзы, он бойко предлагает снова пойти в мастерскую — совсем скоро фигурка, которую он делает в подарок для мальчика, «у которого нет друзей», будет завершена. 

— Я вот что подумал… Может быть, я зря с флота ушёл?
— Это почему, Антош?
— На воде клещей нет. 

Когда мы начинаем собираться, Антон, не скрывая этого, начинает грустить — ему очень не хватает простого общения. Не про болезнь, а про жизнь, молодость и планы. Про фигурки. Про тот же балкон, который он вместе с папой и братом вот-вот будет стеклить. Он улыбается, глядя на нас, просит писать ему в социальных сетях.

— Знаете, — уже на пороге говорит Татьяна, — по секрету скажу: с тех пор как Антон начал приходить в себя, как мы немного от всего отошли, мы каждый, каждый день повторяем своеобразную речевку, девиз, кредо нашей семьи: 

Ни шагу назад, ни шагу на месте,
Только вперёд,
Только все вместе. 

Здорово, да? 

Ехать и дремать после такого разговора не получается. 

***

Укус клеща — настоящая лотерея. Можно его не заметить, можно отделаться лёгким испугом, можно «проскочить». А можно и не «проскочить» — от этого не застрахован никто. Как никто не застрахован и от тяжести последствий укуса. Полноценный курс реабилитации Антона — бойца, трудяги, настоящего инженера своей жизни — стоит почти 700 000 рублей. После тех реабилитаций, что мы оплатили парню без сборов, виден большой прогресс, но мы не можем больше поддерживать Антона без публичности. Без вас.

Вместе мы можем помочь этой невероятной семье из Тюменской области не остановиться, не сдаться, не сменить курс. Стать на шаг ближе к мечте. Не только словом, но и делом напомнить, что они не одни: каждый из нас тут, здесь, рядом. Для этого оформите, пожалуйста, пожертвование по форме ниже. Спасибо!