В этом подъезде, как два равносильных противника, борются между собой запах масляной краски и гнили. Кто-то из соседей делает ремонт — это понятно. А кто-то давно не наводил порядок в своей квартире. Запах гнили усиливается перед дверью с выбитым глазком квартиры № 122 на первом этаже.

Альбина безуспешно пытается попасть ключом в замок.

— Это ещё очень-очень слабый запах. Тут вообще продажи [квартир в доме] шли очень плохо из-за запаха, покупатели просто убегали, — говорит женщина, замечая как мы плотнее прижимаем маски к лицу. — Подождите, кажется, замок заменили. Или я ключи перепутала… Нет, похоже, заменили. Сейчас, — женщина спускается по ступенькам к двери в подъезд и спешит в свой.

Альбина в этой пятиэтажке на Ботанике живёт более десяти лет, и столько же знакома с Владимиром — сегодня подопечным частного приюта для бездомных «Дари добро». Именно под его дверью и с его разрешения мы сейчас стоим.

Альбина возвращается, снова пытается открыть квартиру. Ключ вошёл, замок поддался. Железную дверь вскладчину поставили соседи, они же не раз меняли на ней замки. Старая же дверь в жилище мужчины давно была снята с петель и закрывалась простым приставлением её в проём.

Нехорошая квартира

Однушка компактная. В нос резко бьёт неприятный, тошнотворный запах: сразу и не разобрать, чем пахнет: то ли сгнившими продуктами, то ли грязным туалетом , то ли разложившимся трупом. Туалет настолько ужасен, что наш фотограф не решился открыть его и сфотографировать. Из мебели и техники здесь старый давно не мытый холодильник, на одной из полок которого одиноко стоит пластиковый стакан из-под сметаны. Сваленные в кучу разнокалиберные матрацы и подушки, советский шифоньер с вываленными прямо на грязный пол вещами, а по стенам — полки с книгами. На полу же лежит толстый в твёрдой зелёной обложке старый фотоальбом с чёрно-белыми снимками. Листаю. С фотокарточек — портретов и групповых снимков — смотрит подтянутый высокий красавец-брюнет. Это и есть Владимир — хозяин квартиры. Узнать его несложно по глазам, вернее, по острому и выразительному взгляду.

— Два дня он [Владимир] здесь [в квартире] лежал после выписки из больницы, пока мы не позвонили в приют. Так и жил! — Альбина очень эмоциональна в своих высказываниях: она долгое время переживала за Владимира, кормила и помогала ему, вызывала скорую. — Приют его забрал, а мы вставили замок и застеклили окна. Не оставлять же так?! А через два дня замок сняли! Кто-кто? Понятно кто! Друзья его! Раньше мы тоже не могли его запереть, он же ползком передвигается.

По словам Альбины, шумные компании из числа местных бездомных в квартире Владимира собирались всегда, каждый день на протяжении всех десяти лет, что она живёт здесь. Владимир предоставлял жильё, а друзья — выпивку. Это мужчину вполне устраивало.

— Участковый за ними приглядывал, но ничего поделать не мог. Как-то тут и женщина была, на этих сборищах. Она умерла, сутки здесь лежала, а они [компания] даже не поняли. Прямо здесь, в квартире!

Сложный сосед

Жена Владимира умерла давно, а с сыном у мужчины плохие отношения: они обижены друг на друга. Теперь не разобраться, кто  прав, а кто виноват, да и незачем уже. Сын пытался наладить отношения, забирал отца к себе, только не ужились они вместе, и Владимир вернулся в свою квартиру.

— Он  [Владимир] такой же бардак устроил в квартире сына, поэтому тот обратно его и привёз! Не хочет человек нормально жить! Это его вполне устраивает! Лет пять назад я заходила в эту квартиру. Да, было грязно, но не до такой степени!

Жильцы жаловались на мужчину друг другу постоянно. Три раза подавали на Владимира в суд за долг по коммунальным платежам, каждый из которых превышал сто тысяч рублей. Приставы задолженности высчитали, только вот сейчас Владимир накопил ещё один — опять на сотню тысяч. 

— На собрании жильцов он как-то потребовал: «А поставьте мне ванну!». Ванну! У тебя долг! На какие средства мы тебе поставим ванну?! И с какой стати?! «Квартира чья? Моя». «Так, пожалуйста!». Он так и жил: все ему всем обязаны.

Что делать с жильём сейчас, пока мужчина проживает в приюте, соседи не знают.

— Конечно, мы [соседи] сейчас можем снова провести дезинфекцию в квартире, убраться. Только где родственники-то?! Дозвониться до них не можем уже полтора месяца ни мы, ни Ольга Бахтина. Может, здесь, что мало вероятно, много ценных вещей, а потом нам предъявят за их утрату. Почему они-то не выходят на связь?

Родственники обрабатывали эту квартиру в марте 2021 года, когда мужчину увезли на скорой с ковидом. В больнице Владимир пробыл до начала августа, машина скорой доставила его до подъезда, а в квартиру он добирался уже ползком, потому что сын, пообещав помочь, так и не приехал.

Про «Дари добро» соседи узнали в начале августа из телепередачи и сразу же позвонили Ольге Бахтиной. Ольга, в свою очередь, обратилась в районную соцзащиту, которая пообещала взять на попечение Владимира после того, как он пройдёт медицинское обследование и лечение. Но после выписки ведомство взяло свои слова назад, и мужчина отправился в приют к ещё сорока таким же брошенным, как и он. Альбина часто звонит Ольге и справляется о самочувствии соседа.

Своя правда

Истощённый ссутулившийся шестидесятидевятилетний мужчина, сидящий возле меня в бордовой футболке и кажущемся огромным для него, но самым маленьким из взрослых размеров памперсе совсем не похож на того красавца-брюнета, которого всего час назад мы видели на фото в альбоме. Ноги его сплошь испещрены зажившими струпьями, а ступни покрыты грязной потрескавшейся корочкой — такая бывает, когда человек долго ходит без обуви или редко моется редко. Корочка эта не смывается сколько не три её жёсткой мочалкой, а лишь отпадает со временем, как старая штукатурка.

— Нормальная у меня квартира! — тут же защищается Владимир. Голос его тихий и слабый. — Что вам не нравится! Жил один, всё хорошо. Я сам её купил.

Всю свою жизнь он проработал токарем на заводе, в «органы», говорит, звали, но он не пошёл: «Копейки получать? Нет уж.». Паспорт, по словам мужчины, у него украли на улице, инвалидности никогда не было. Несколько лет назад кто-то ему передал, что жена его умерла. Есть у него и два сына — Саша и Серёжа — «молодые ещё», обоим около тридцати:

— Я их не вижу. Сколько лет не общаемся. Так они не ходят ко мне. Я с ними не ссорился… Не хотят ходить. Я не обижал их, они меня тоже. Не знаю. Это же дети.

 
Каждое слово из мужчины приходится вытягивать уточняющими вопросами. Складного диалога не получается:
— Вот интересно! Я в приюте что ли? Кто бездомный? Я? У меня квартира есть. 
— А почему она такая неуютная?
— Там дети хозяйничали.
— Вы же там жили.
— Три дня [с момента выписки из больницы после ковида до переезда в приют]. Всё остальное время я по больницам лежал.

Ранее сам герой рассказал Ольге Бахтиной, что он ослеп, так же думали и соседи. Об обстоятельствах, приведших к трагедии, Владимир рассказывает так:

— Схватили. Кто-то. И в глаза красным светом светили. Ослепили. Специально. Давно. Ярким. Я теперь ничего не вижу. Плохо вижу. Вот вас [вижу] чёрным.

Это неправда. Первой обнаружила ложь директор приюта: Ольга не раз сталкивалась с людьми, потерявшими зрение, поведение Владимира нетипично для незрячего. Проверяю сама: мужчина пристально вглядывается в мой блокнот и следит за быстрыми движениями ручки, затем переводит взгляд на меня — заплетаю волосы в тугой хвост. Владимир видит.

Также неправдой оказалось и то, что мужчина не может самостоятельно ходить: пару дней назад он сам без посторонней помощи вышел из комнаты на крыльцо приюта, что сложно сделать человеку, лишённому зрения, неконтролирующему свои ноги и не знающему план дома.

— А спиртные напитки вы или ваши друзья не употребляли?
— Упаси Аллах! Винца [я] немного выпил. А чё у меня [друзьям] пить-то? Идите на улицу и пейте!
— Вы хотели бы остаться здесь, в приюте?
— Домой хочу вернуться. Буду жить. Там только пол грязный. А если всё грязное, то это какие-то бармалейчики были.
— Кто же это мог быть?
— Кто-то пришёл и натворил там.
— А кто за вами будет ухаживать дома?
— Соседи пусть!
— А отношения с соседями у вас были хорошие?
— Да. Мне помогали. Они же ослепили. В больницу я не обращался. Поклянчишь [еду] — купят. Не соседи [купят]. Там такие соседи, что не дай бог!
— Вы хотите увидеться с сыновьями? Что хотели бы сказать им?
— Да. Я не бил их. Серёжке попадало за двойки. Просить прощения мне не за что.
— Вы не были судимы?
— Упаси Аллах!
— Вы верующий?
Владимир крестится два раза: 
— Да упаси Аллах! — и снова зачем-то крестится два раза.

Пока неизвестно захочет ли Владимир остаться в частном приюте «Дари добро», где сегодня проживает 42 постояльца, которые в силу разных обстоятельств сегодня вынуждены жить все вместе. Но, как бы то ни было, «Дари добро» всегда готов оказать помощь всем тем, кому необходим дом, горячее питание, восстановление документов, получение протезов и оформления пенсий, даже если это люди с судимостью или ментальными расстройствами. Вы тоже можете помочь, подписавшись на удобное для вас пожертвование в адрес приюта «Дари добро» по форме ниже. На эти деньги приют закупает тёплые вещи для постояльцев, еду, оплачивает лечение. Спасибо.