Дата: 07.11.2024
Фотограф: Аня Марченкова
Помочь Фонду
Сашка
Саше — пятьдесят два. Он прожил долгую и сложную жизнь, от которой сегодня у него остались только воспоминания
Помочь Фонду«Где Сашка?», — спрашивает подопечных Ольга Юрьевна, руководитель приюта, а они отвечают, что он вышел — помочь на этот раз по хозяйству. Мужчина неслышно вырос где-то рядом со мной, провёл с привычной лёгкой улыбкой к своей аккуратно застеленной кровати. Тумбочка рядом с ней заставлена стопками книг. Саша говорит, что он — «книголюб». И мама его — «книголюбка». В детстве Саша больше всего на свете любил физику, астрономию и историю: так сильно, что заменял школьного учителя на уроках и заочно поступил в МФТИ на факультет кибернетики. «До сих пор вспоминаю. Сейчас только вспоминать», — повторит он несколько раз. Память — немногое, что осталось у него от непростой жизни.
Любовь
Пятьдесят два года назад у Любы и Миши, семнадцатилетних ребят из уральской деревни, родился Саша. Затем ещё двое детей. Миша уехал, Люба осталась с ними да с мамой одна. Затем умерла и мама. Чтобы прокормить детей, она переезжала от родственника к родственнику — в Ижевск, Красноярский край, Тюмень, Нижний Тагил. Работала на молоканке (месте сдачи молока — прим. ред.), поваром в военной части. Умела сделать сбор для чая из полевых трав, холодец из говяжьих шкур и оладьи из отрубей — как бы голодно ни было, дети были накормлены всегда. «Она выдумщица была. Любила ромашки и подснежники. Бывает, снег сойдёт, и она мне: “Сашка! Дуй в лес”. Я бегу и смотрю из снега голубоватые такие цветочки пробиваются. Набираю букет, ей принесу. Ещё она певицей хорошей была. В воинской части был ансамбль, и она выступала с ними по Свердловскому телевидению. Пела песню «Дрозды». До сих пор помню фотографию: мама в белом платье, с длинными чёрными распущенными волосами — она никогда волосы не распускала! — вокруг оркестр в военной форме», — Саша рассказывает весело, резво, широко улыбаясь.
Любу лишили материнства. На этом месте Саша затихает, скороговоркой проговаривает «Так, бывает», не объясняя причин. Его и сестру забрал отец.
На Украине
«Как-то ведь меня папка нашёл. До сих пор вспоминаю: лето, нам, чтобы путь до школы сократить, нужно идти через смородинник. Я иду и думаю: "Сейчас принесу мамке смородины". И вижу: стоит дядька и смотрит на меня:— Чего вы на меня смотрите?, — спрашиваю.
— Ты Сашка?
— Да.
— А где мать?
— А вам она зачем?
— Ну пошли-пошли, — и повёл меня к матери.
Когда её лишили материнства, он меня забрал. Я ещё думал, мы на самолёте полетим, из Тюмени-то на Украину. И я до сих пор помню: мы на поезде! Из Тюмени! До Павлограда! Через Москву, ой! Десять с чем-то дней».
Папа, двухметровый, строгий и справедливый, имел недюжинную силу, работал по двое суток подряд в шахтах, хранил в холодильнике бутылочку спирта и любил играть в футбол. Когда Саша, мечтавший о роботах и электронно-вычислительных машинах, заочно сдал экзамен в лучший технический институт СССР, он сказал сыну: «Одного я тебя в Москву не пущу, а с тобой не поеду». Так Саша остался на Украине — работать на судостроительном заводе.
Посёлок Восточный
Сашина речь разливающаяся смехом и добрым поддразниванием становится тише и глуше: «Мы переписывались с мамой. Как-то она написала письмо недоброе. Ну, и я решил поехать к ней. Мать есть мать всё-таки. Она родила ещё шестерых детей — плодовитая была. Я стал жить с ними. Потом она разошлась со своим мужчиной, и начался развал СССР. Мама зажила с дядей Мишей, а я ушёл на ферму работать». Так началась история деревенских работ Саши: скотник, сторож, пастух, тот самый человек, который и нарубит дрова, и крышу починит, если будет нужно. Он научился делать татуировки, сам сделал первую машинку из электробритвы «Харьков», иглы пробовал на левой руке, выписывая листья разных растений. Он переезжал с места на место, пожил в полудюжине деревень и сёл, в лесных избах, многоквартирных бараках. Везде отзывчивого парня с живыми глазами и доброй шуткой быстро узнавали и звали работать. Платили ему, чем могли — где деньгами, где угощениями, где бражкой.
Саша не забывал о матери: он знал, что работы стало меньше, что она запила, и постоянно приезжал в дом к ней и дяде Мише: «Однажды приехал после работы, смотрю — она лежит, к стенке отвернулась. Говорю: "Дядь Миш, а мама-то что спит?". Он отвечает: "Лежит, болеет". Я подошёл, а она уже мёртвая. Врачи вскрывать не стали, в заключении написали “алкогольная интоксикация”. Вот она у меня в посёлке и осталась», — он впервые опускает голову вниз, путается в словах.
После смерти матери Саша встретил девушку, Ольгу. «Мы сразу договорились: она меня будет звать Зайка, а я её Солнышко, и никогда по именам. Я даже, забывал, как её зовут: Солнце-Солнце».
Они прожили вместе десять лет. Ольгу убил односельчанин: «Он был ненормальный, весь посёлок знал. До сих пор помню, вышел как-то он: от одного конца улицы до другого идёт и разбивает все стёкла. Слышу, у нас загремели, вышел на него с матом, а у него палка. Ну, и давай палкой меня. Ольга выскочила, он и ей по голове. Она написала на него заявление. Ну, забрали. В результате всё равно. Я на халтуре был. Пришёл, Ольга у меня в углу. А весь угол полностью в крови. Вот тут я и запил».
Спасение
Вскоре в посёлке начали восстанавливать храм, и умелого Сашу позвал на строительство священник. При одной из церквей он остался работать сторожем и нашёл покровительство настоятеля церкви. У Саши подкосилось здоровье — туберкулёз, неоперабельный рак, микроинсульт, который парализовал ему ногу. Настоятель храма возил его на машине в больницы, после Саша ходил на службы — стоял от начала и до конца даже на костылях: «Батюшка ругал меня, что я на костылях на службу приходил. А под вечер придёт и поставит укол обезболивающего, чтоб я мог уснуть. Привёз меня сюда, в приют, на своей машине — работник из меня уже был никакой, врачи сказали, что могу в любой момент всё. А дом давно сгорел, где родные я не знаю. Увидеть бы сейчас кого-нибудь». В церкви осталось напоминание о Саше — он написал икону Спаса Нерукотворного, сейчас она висит в трапезной одного из приходов.
Нынче
«Я видел мамку во сне, она говорила, что с собой меня не возьмёт, мне ещё рано. Видел Солцне, она спрашивала, долго ли я буду валяться, пора вставать. И я постепенно вставал. Постепенно-постепенно учился ходить. С палкой сначала. У меня типа костыля она была», — через некоторое время, в приюте, Саша смог ходить сам, без поддержки. И сразу же начал помогать: мыл, чистил и резал на кухне картошку, собирал мусор в приюте, поддерживал соседей. Не так давно Ольга Юрьевна попросила Сашу больше не работать по хозяйству: она волнуется за его ноги, которые в любой момент могут отказать вновь. «А лежать, что толку лежать. Иногда на сон тянет, лягу, минут пятнадцать-двадцать полежу, нет, надо что-то делать».
Саша прожил долгую и сложную жизнь — он многое видел и многим помог, у него восемь братьев и сестёр, но в горе, сложностях и болезни его принял только приют для бездомных «Дари добро». Пожалуйста, подпишитесь на регулярное пожертвование в пользу приюта в конце этой страницы, чтобы Саша и дальше мог жить здесь, среди людей, о которых может заботиться и которые заботятся о нём.