Передо мной он – невысокого роста, смуглый, в фуфайке, потёртых спортивных штанах и поношенных беговых кроссовках. Прихрамывая, он поднимается на крыльцо и ловко садится на стул под окнами приюта.  

У Эдика голубые глаза и пронзительный, но добрый взгляд. Кажется, годы скитаний, наркозависимости и тюрьмы  – это не про него. И приют – не про него. Он выглядит моложе своих лет, шутит, справляется о моих делах. Но только Эдик переходит к истории, миловидные, даже мальчишеские, черты его лица меняются. 

Вера

Он рос как все дети. Занимался плаванием и любил готовить – пёк булочки и торты под маминым присмотром. Вера – так звали маму Эдика – души не чаяла в сыне. Водила его в бассейн, готовила с ним домашние задания, брала с собой на работу и рассказывала про созвездия. Всё было хорошо, пока она не заболела.

Это было воспаление аорты: в течение года маме становилось хуже, она мучилась, перестала вставать с кровати. 

«Однажды я сел перед телевизором за мультик. Потом позвал маму, но она не ответила. Я зашёл в спальню и заметил, что она лежит на неудобном боку. Подошёл ближе и увидел стеклянный взгляд, посиневшие губы», – Эдик замирает на стуле, сдерживая слёзы, и замолкает. 

Первого сентября, когда сверстники Эдика начинали учебный год, он хоронил маму. Ему было одиннадцать лет.

Пацаны

Брат и отец Эдика на похороны не приехали, дядя в тот день отправился на рыбалку. Казалось, никому нет дела до смерти Веры. До мальчика тоже. Рядом была только старенькая бабушка. 

Эдик не понимал, что делать, к кому пойти — он не мог смириться со смертью мамы. А во дворе собирались ребята, которые знали мальчика. Понурого Эдика они позвали к себе. Когда услышали, что стряслось, предложили уколоться. 

«Пацаны сказали: "На, попробуй, всё нормально будет сразу". Они меня укололи. Вроде отпустило, стало полегче». Боль от смерти мамы пропала, появилось место, где он нужен — его подсадила на «ханку» компания, жизнь которой выстраивалась вокруг наркотика. 

Эдик слушал старших, которые употребляли и продавали героин. Они отправляли его и таких, как он, мальчуганов за пакетами с наркотиками к цыганам. Эдик покупал и передавал товар старшим.

В шестнадцать лет он получил свой первый срок за кражу: «Залезли с пацанами в квартиру. Вынесли всю технику, игровые приставки, дивиди-плеер». 

Из тюрьмы Эдик писал письма брату с просьбами позаботиться о бабушке, но тот не сделал этого. Бабушка умерла от голода. О её смерти Эдику рассказали соседи.

Тюрьма против воли

«Тюрьма — это школа новых преступлений», — признаётся Эдик. Он твёрдо уверен, что эта система никого не исправляет. 

«Садятся по одной статье. Выходят. Возвращаются по другой. Каждый ошибается, но если преступление небольшой тяжести — лучше обойтись: направить на труд», — ругая, живо толкует Эдик. 

В общей сложности мужчина отсидел пятнадцать лет. У него было четыре срока, каждый — за воровство. 

Возвращаясь в тюрьму, Эдик обучался новым профессиями, строил планы на будущее, мечтал о своей семье, но когда выходил, обнаруживал, что никому его надежды и не нужны. Как никому не нужен и он сам.   

На воле Эдик не мог устроиться. Без денег, родных и прописки Эдик вынужден был выживать. На работу его на брали. Он голодал, скитаясь по улицам, кочевал из квартиры в квартиру своих друзей из прошлой жизни. Они употребляли наркотики, и Эдик возвращался к шприцу. Затем к воровству — пытался унять ломки и хоть как-то себя прокормить. 

Когда мужчина получил третий срок, ему было тридцать лет. Уже ставший привычным медицинский осмотр перед заселением в барак, обернулся персональным приглашением в кабинет тюремного врача.  

Диагноз 

Ему объявили, что у него ВИЧ. «Я думал, это коснётся кого угодно, но не меня. Ведь я пользовался только своим шприцом. Это был шок, очень сильный стресс». Ему выдали терапию, но она ему не подходила. И в тюрьме никому не было до этого дела. У Эдика появились проблемы со здоровьем: он сильно похудел, всё время чувствовал себя пьяным, печень увеличилась в четыре раза. 

Однажды Эдик понял, что ему слишком плохо от препаратов и перестал их пить. Он почувствовал себя лучше, но количество иммунных клеток, которые борются с вирусом, сократилось. 

На четвёртом сроке температура под сорок у Эдика держалась три месяца. Его лечили цитрамоном, делали флюорографию — лёгкие чистые. Лучше мужчине не становилось, начали опухать лимфоузлы на шее. Его с подозрением на туберкулёз положили в палату, где лежали уже больные заключённые. Там он и заразился. 

Выход

Мужчина месяц принимал препараты и задыхался от них, но другого выхода не было – врачи не выписывали новые таблетки, как положено на воле в случае, если текущий курс не подходит. Затем в палате начали умирать заключённые — один за другим: 

«Вчера я пил чай с Серёгой. А сегодня его вынесли вперёд ногами. Заключённые мёрли пачками. Тела вытаскивали в коридор. Вскрывал их не врач, а осуждённый, который помогал в больнице. Он вскрывал, мыл, одевал их». 

Эдик рассказывает, что в этот момент начал готовиться к смерти: уходили из жизни те, у кого было по двести иммунных клеток — у Эдика было их всего пятьдесят шесть. 

Но администрация лагеря стала освобождать тяжёлобольных заключённых, чтобы «поправить статистику» умерших на территории лагеря. И Эдика выпустили в феврале этого года — умирать на воле. Перед самым выходом врач дала прогноз: жить осталось один-два месяца. Ему оставалось надеяться, что на свободе будет легче подобрать правильное лечение.

На свободе

«Месяц-два — ладно, поживу. Настроил себя, что диагноз – это не приговор. Пускай я проживу недолго, но буду бороться». Бороться с болезнями пришлось на зимних улицах города. В одиночку. 

«Связался с отцом. Попросил о помощи. Он сказал, что приедет. Потом не выходил на связь. Ну, понял, что не нужен я», — печально и тихо выдавливает Эдик, обращая взгляд в пол. 

Его не брали в приюты — там нужны были люди, которые могли работать. Но тяжёлобольной Эдик не мог работать. Не брали в больницы — госпитализировать бездомного ВИЧ-инфицированного с туберкулёзом и судимостями никто не собирался. Врачи делали анализ крови и отправляли Эдика туда, откуда пришёл. 

Он спал с температурой на улицах, не ел по нескольку дней. «Страх умереть был со мной каждый день», – произносит Эдик. «Я просыпался. Брёл до магазина, когда хотел есть, покупал то, на что хватало». Он нашёл место, где спать было чуть теплее — у гаражей. Здесь он впервые после выхода из тюрьмы он встретил сочувственное к себе отношение: мужчина, охранявший эти гаражи, подарил ему одеяло.  

С сочувствием отнеслись к нему и в Центре профилактики СПИДа. Когда Эдик пришёл туда летом, врачи подобрали ему терапию и сразу же позвонили Ольге Бахтиной, руководителю приюта «Дари добро» — она, не раздумывая, забрала мужчину к себе.

В приюте

В приюте он заново учился ходить: болезни и антиретровирусная терапия сказались на состоянии ног. Сначала он просто ступал на одну из них, затем через боль крутил педали велотренажёра на втором этаже большого дома. С Ольгой они ездили по больницам, чтобы подобрать терапию от ВИЧ-инфекции и узнать, что происходит со спиной, развивается ли туберкулёз. 

Туберкулёз начал отступать, на шестой схеме терапии Эдика оставили проблемы с мышцами и нервной системой, почти пропали ночные кошмары. Когда ему стало лучше, он начал делать всё, что в его силах для приюта — мыл посуду, чистил картошку, помогал соседям на колясках, поддерживал шуткой и разговором других подопечных приюта. 

Лицо Эдика озаряется улыбкой, когда он говорит с постояльцами приюта. «Теперь я хочу приносить пользу. Жить для кого-то. Помогать. Пускай доброе дело будет небольшим — это неважно. Мне протянули руку. Теперь я сделаю это в ответ».

Эдик всё ещё серьёзно болен: прямо сейчас у него всего пятьдесят шесть иммунных клеток — это мало даже для ВИЧ-инфицированного человека. Но теперь он не один, и у него появляются силы: «Мне всего 35. Прорвёмся!».

Оказавшись в «Дари Добро», Эдик смог получить кров, медицинскую помощь, а главное — поддержку, которая позволила ему встать на ноги. Руководитель организации, Ольга Юрьевна Бахтина, помогла молодому человеку попасть в реабилитационный центр, где он смог получить работу. Сейчас в приюте Эдик — долгожданный гость, но здесь живут ещё пятьдесят никому не нужных человек, которым прямо сейчас нужна ваша помощь. Пожалуйста, подпишитесь на небольшое регулярное пожертвование для приюта «Дари добро» — это поможет поддерживать жизнь большого дома и надежду всех его жителей.