В переулке Транзитном, в большом кирпичном доме – цыганском коттедже – расположился частный приют для престарелых «Дари добро» Ольги Бахтиной. «Для престарелых» – только условное название учреждения, на самом же деле здесь обитают и молодые пока ещё люди. Младшему из подопечных всего 35 лет, старшей постоялеце – 84 года. Причины, по которым 52 ранее незнакомых между собой человека оказались под крышей одного дома, разные: кому-то надоело скитаться по улицам и захотелось горячей еды и тёплой кровати, кто-то потерял жильё и документы, а кого-то предали родственники.

«Пенсия сегодня, в магазин все убежали», – встречает нас директор приюта Ольга Бахтина.

Убежали не все. На кухне уже готовит обед на всех обитателей Люба, с утра ей уже помогли помыть посуду после завтрака и почистить картошку другие постояльцы дома. Она глухонемая, в приют попала из-за мужчины, которого любила и ради которого оставила маму и детей.

«Бомж не по призванию»

Олег Шаламов с утра помогал Любе чистить овощи, а сейчас сидит на крыльце и курит (много курит), потом поедет в дом смотреть телевизор, а потом на обед. Но сейчас долго медленно втягивает табачный дым и о чём-то думает.

55-летний Олег признаётся сразу: во всём виноват его алкоголизм. Когда-то у него было всё: дом, работа, семья – жена и трое детей.

«Некоторые женщины терпят алкоголиков, а моя не стала терпеть. Я её не виню, сам виноват. Разошлись… Я тогда здоровым был, оставил жене и детям квартиру. Думал, заработаю ещё и куплю себе жильё».

Заработать и купить своё жильё Александр не успел: в 1999 году на него напали и сильно избили:

«Попал под раздачу, как говорится. Какие-то наркоманы напали, видимо, узнали, что у меня есть деньги, и ударили по голове сзади. Потом начали запинывать… и всё по голове. Думали, что убили, а я очнулся и дошёл до жены, она меня перевязала и вызвала "скорую"».

Переломов врач не обнаружил, зашил Олегу лицо и отпустил домой. Позже стало ясно, что зря, но в любом случае свободного места в больнице не было.

«Я в то время снимал комнату, пить, естественно, продолжал, случайными заработками перебивался. Через год после того как избили, у меня случился микроинсульт: шёл из комнаты в кухню и упал. Врач "скорой" сразу сказал: ещё тогда, после побоев, меня нужно госпитализировать – вот последствия, а алкоголь всё только усугубил».

Александра парализовало, полгода он не мог встать с кровати, а потом передвигаться стал только в инвалидной коляске:

«Коляску украли и я два года просидел в доме: ни выйти, ни выехать. Слава Богу, люди, у которых я комнату снимал не выкинули меня на улицу. Приехал отец и увёз в Казахстан на лечение, но там, как гражданину другого государства, мне отказали в медицинской помощи, поэтому пришлось вернуться в Россию и здесь лечиться в тубдиспансере».

После диспансера Олегу Юрьевичу возвращаться было уже некуда, через органы социальной защиты он получил направление в дом ночного пребывания.

«Паспорт поменял, пенсию оформил. Хотел переехать в Казахстан, оформить там вид на жительство, но не получилось: отец уже умер, потом я мать похоронил. Квартиру продал и обратно сюда вернулся. А те деньги которые там считаются большими, здесь ничего не значат. Пока были финансы, у родственников жил, нужным был им. Потом старший сын приютил».
В прошлом году Олег упал с лестницы и сломал шейку бедра. После больницы к сыну не вернулся – у него своя семья и двое детей: «Он сам в коммуналке живёт, тесно мне на коляске там и я позвонил Ольге Юрьевне [Бахтиной]. В октябре год будет, как здесь».

Олег не без грусти вспоминает, как познакомился с женой в 1975 году, когда ему было 12 лет, как 11 лет переписывался с ней, как сбегал из дома в Киргизии и приезжал в Свердловск. Поженились в 1986, у них родились дети.

«Сына, у которого жил, похоронил в этом году в апреле, 30 лет он отметил и той же ночью умер. Дочь и бывшая жена сюда приезжают. Младшему не до меня, ему жениться надо – 27 лет уже».
Сначал Олегу оформили вторую группу инвалидности, потом дали третью – рабочую – и отправили в бюро занятости. «Я пытался найти работу. Мало того, что мне больше 50-ти уже, да я ещё и инвалид – никому не надо такого работника. Как только скажешь, что на костылях – сразу отказывают, даже в вахтёры не берут».
В своё время Олег он поступал и в речное училище в Казахстане, и в свердловский строительный техникум, и в УПИ на обработку металлов – всё бросил.

Сожалеет Олег Юрьевич сегодня только об одном: о том, что потерял семью.

«Водка виновата. Я попросил у супруги прощения за всё. Она готова была взять меня обратно лет 10 назад, но у нас старший сын болел, а двоих инвалидов она не потянула бы... Бомж я не по призванию, а по стечению обстоятельств. Я не жил по подвалам даже будучи инвалидом. Алкоголь не употребляю давно. Свою цистерну выпил, может даже подхватил лишка». 

«Уйду, пока не найду своей копейки»

Елена Фоминых только что вернулась из ближайшего магазина – ходила за мороженым для всех, кто заказывал, а сам не смог сходить. Олег обижается: «А мне не купила». Елена тут же предлагает своё, но мужчина отказывается. Поднялась с тросточкой на крыльцо и поинтересовалась, что происходит. Узнав, что приехали журналисты и пишут о приюте, сказала: «Сейчас, подождите, я вам расскажу». Через 15 минут, переодевшись и оставив трость в комнате, женщина начала рассказ.
Елену недавно после долгих судебных разбирательств наконец-то признали гражданкой РФ. Активная женщина 55-ти лет не сидит без дела в доме «Дари добро»: мыть ванную и туалет – её обязанность; умывать «лежачих», переодевать и переворачивать, кормить их тоже помогает она. Сама по приютам скитается с 2012 года.

«Я осталась без квартиры в 2004 году. Заболел отчим и, пока меня не было дома, младший брат свозил отца к нотариусу переписать квартиру на себя».
Супруг Елены был военным, служил по контракту, вместе с ним она некоторое время жила на Севере, работала на складе. По приезде в Екатеринбург, узнала, что теперь жить ей негде.

«Муж и родители умерли. Дочь только осталась, звала меня к себе. Я пожила немного с ней, но не смогла найти общий язык с зятем. Я так и сказала: "Уйду, пока не найду своей копейки" и ушла».

В 2012 году Елена потеряла паспорт, а позже стала инвалидом.
«Я в то время ещё работала, снимала комнату. Потом обморозила ноги, когда работала на приёмке посуды в гараже. Все надевали валенки, а я весь день – в сапогах на морозе. А когда пришла домой, только засунула ноги в горячую воду – они почернели... Была ампутация, отняли пальцы на ногах».

Из приюта в приют Елена переезжала в надежде оформить наконец-то паспорт и инвалидность, дело никак не двигалось: шесть лет женщина не могла доказать своё гражданство. На прошлой неделе стало известно, что через полмесяца Елена получит долгожданный документ.
«Получу документы и уйду отсюда, хоть здесь и хорошо. Дочь поможет комнату снять, внук у меня скоро в школу пойдёт – буду им заниматься. На работу по своим возможностям ещё хочу устроиться, консьержкой, например».
На брата Елена уже не обижается, говорит, бог и так его уже наказал.

«24 года стажу…»

Пока мы беседовали с Олегом Юрьевичем, рядом на крыльце горы мокрого белья и одежды развешивала Татьяна Кузнецова. Здесь, в приюте, она отвечает за стирку. Побеседовать согласилась, но с условием: с ней мы будем общаться в последнюю очередь.

Татьяна Кузнецова нервно старается спрятать руки: они у неё в татуировках и шрамах от некогда предпринятых попыток свести «партаки». Сегодня ей 63 года, почти половину жизни она провела за решёткой, о чём заявляет сразу, не стесняясь, но и не хвастаясь:

«У меня за спиной 24 года стажу. Последний срок – 12 лет за убийство. После освобождения в 2011 году вернулась к себе, в Верхотурье, там у меня и дети были. Вернулась – детей нет, все умерли пока я сидела. Там никого не осталось. Все подружки мои на кладбище, поспивались все».

Всего у Татьяны Михайловны четыре «ходки». Первая была ещё в 11 лет, мачеха не смогла справиться с трудным подростком и оказалась от неё.
«Мачеха разошлась с мужем, когда мне было четыре года, но отношения у нас с ним были хорошие. Отчество, вот, его ношу. Поначалу-то я нормальная была, пока не узнала, что меня удочерили, и у нас пошло-поехало. Я стала сбегать из дома (мы в Молдавии тогда жили), шаталась, пропадала в Одессе, шаромыжничала, вот меня и закрыли. Мачеха так и сказала: "Забирайте её хоть в колонию, хоть в тюрьму"».

Невероятная история жизни Татьяны заставляет сомневаться в её правдивости, уж слишком она похожа на сюжет фильма, но сотрудники приюта уверяют: всё, что говорит Татьяна Михайловна – правда.

«Мать родная тоже сидела в Кемеровской области, в Мариинске. За что сидела – не знаю. Освободилась по УДО, а может "по мамочкам" [досрочное освобождение женщины из тюрьмы из-за беременности и родов] – тоже не знаю. Домой в Молдавию, она приехала со мной на руках, её не пустили родители, где нагуляла – туда и иди, говорят.

Вот она и пришла в сельсовет, положила меня пятимесячную на стол перед будущей мачехой и ушла.

А у мачехи только умер сын, два месяца назад до меня, остались пелёнки-распашонки. Она потом рассказывала: "выкупала тебя, накормила и ты, говорит, двое-трое суток спала не просыпаясь", – так намучила мать меня в дороге».

Будучи взрослой Татьяна ездила в Молдавию, нашла двух тёток по материнской линии, до родной матери так и не доехала – женщина жила в Харькове.
«Денег не было ехать в Харьков, так мы и вернулись, не повидав её... Все говорили мне: я – копия матери. Простила я её, что отдала меня... А куда она должна была меня деть? Под забор что ли кинуть?».
В 16 лет Татьяна освободилась и переехала из Молдавии в Качканар, поступила в училище на штукатура-маляра. Здесь же познакомилась с «Кузькой» – будущим супругом Сергеем. Поженились в 1971 и переехали в Верхотурье, у них родились сын и дочка.
«В 26 лет я избила соседку. Мы выпивали и она вела себя неадекватно, а я не устояла и наподдавала ей. Мне дали за неё три года, не столько за то, что покалечила, а за то, что она эпилептиком была. Кузька остался один с двумя детьми, бедненький. Потом прислал мне развод и женился снова. Дочку у себя оставил, а сына сдал в интернат. Вот старший там и научился всему дурному и тоже пошёл по зонам».

Третий срок Татьяна Михайловна получила за грабёж.

«Хату мы обнесли, икону искали. Нас толпа была. Попались быстро: дом, который ограбили неподалёку от моего стоял, зима была, и вот по следам-то и нашли нас. Получила 4,5 года».
Четвёртый – самый продолжительный срок женщина получила уже за убийство по предварительному сговору.
«Они сами инициаторы были – сестра и младший брат убитого, давно замышляли отомстить ему за издевательства над матерью, инвалидность сестры и за то, что заставил мать сдать младшего в интернат. А я у них просто жила в доме, сама не убивала. Вот Андрей всю злость и выместил: в бане ударил по голове брата чугунком. Семь месяцев милиция не могла найти труп, мы его в пруду утопили в Удмуртии.

Моему младшему сыну уже семь лет было, и он слышал как мы обсуждали убийство, и рассказал всё милиции. Нам всем дали по 12 лет».

После освобождения в 2011 году Татьяна узнала, что детей у неё больше нет: старшего убили, дочь, которой врачи запретили рожать второго ребёнка, забеременела и умерла, младший сын нырнул с моста в реку и ударился о камни. Внуков у женщины двое, но бывший муж Сергей попросил Татьяну больше не появляться в их жизни.

«Я приехала в Екатеринбург и дошла до самой уполномоченной по правам человека Татьяне Мерзляковой и мне дали направление на "машинку" (ул. Машинная, 9"а", дом ночного пребывания). Там меня приняли, сделали паспорт, который я потеряла ещё в 93-ем, устроилась дворником и проработала почти 5 лет. Снова стала выпивать, "причастилась" [к алкоголю] и меня по-хорошему попросили оттуда. Ночевала в парке Маяковского с неделю. Потом мне рассказали об Ольге Юрьевне. Я пришла к ней и взмолилась чуть ли не на коленках. Второй год пошёл, как я здесь».
В приюте у Татьяны Михайловны дел много: помогает со стиркой, в выходные дни остаётся за старшую в доме, присматривает за другими.
Из всех ценностей у женщины только два фотоальбома: старший сын, сам отбывая срок за убийство, присылал карточки матери в тюрьму, писал письма.
О тюремном прошлом Татьяны догадаться можно только по наколкам. Среди прочих на одном из предплечий видна выцветшая надпись «ВЕРМУТ», что означает «верните единственную радость, мне ужасно трудно».

«У меня денег нет, а за восемь тысяч я работать не хочу»

Александру Соболеву 63 года. Целый день он следит за тем, чтобы никто не отлынивал от работы: говорит что помыть, кого переодеть, чем подсобить на кухне. Администрация Александра оправдывает, мол, за нас переживает, что мы с сиделкой Любовью Ивановной сами всё делаем, а постояльцы, которые могут помочь, не помогают.
Бездомным он стал после того, как его семью – жену и маленькую дочь выселили из дома, который они снимали. Как-то придя с работы домой, семья обнаружила свои вещи на улице, окна и двери дома были заколочены хозяевами.

С сожительницей, мачехой своей дочери, в скором времени Александр «разбежался», а дочку отобрали органы опеки.
«Родная мать опустилась, ребёнок ей не нужен. Дочь сначала была в приюте в Арамиле, я ездил к ней, потом её перевели в Большой Исток. Ей 13 лет. Забрать её хочу. Но как? У меня ни жилья, ничего нет. У меня и пенсии нет. Денег нет! Вот и сижу здесь».
Первое время Александр жил у знакомых, потом через епархию узнал о приюте в Транзитном и приехал сюда на постоянное место жительства. Говорит, что проблем с алкоголем никогда не было, но о причине увольнения с работы умалчивает. «Нет, я не наркоман, не алкоголик. Даже заслуженным донором был. Я – судимый человек. За угон. Давно».

Найти работу мужчине пока не удаётся и, судя по разговору, он не особо пытается, ссылаясь на возраст и на то, что работодатели охотней берут иностранных граждан: «Мечтаю найти работу и перевезти дочь, чтобы со мной жила. Всё упирается в финансы. В дворники не берут, зарубежные все работают, вон – целые аулы стоят в очереди. Им же меньше можно платить, они переведут деньги на родину, туда, где 8 тысяч – это целое богатство. А я за 8 тысяч не собираюсь работать!».

Дом продан – человека нет

Есть в приюте «Дари добро» постоялец, который сам о себе ничего рассказать уже не может. Это ветеран Великой Отечественной войны Ражима Шайморданова, ей 84 года. В приюте её называют русским именем Елизавета, Лиза. Где воевала, какие награды имеет Елизавета, сколько у неё детей и внуков в приюте не знают.

Лизу привезли сюда родные два года назад, тогда она ещё могла ходить и была в сознании. Привезли на время, пока в её доме в Полевском ремонтировали прохудившуюся крышу. Обещали через месяц найти сиделку и забрать бабушку. Забрать старушку забрали, но повезли не домой, а к нотариусу – оформить дарственную на недвижимость, а после вернули в приют. Через некоторое время родственники наведались снова, взяли паспорт и заверили, что собираются оформлять льготы для Елизаветы, как для ветерана ВОВ.

«Когда привезли документ обратно, – рассказывает руководитель приюта Ольга Бахтина, – я увидела на страничке "Регистрация по месту жительства" выписку из дома в Полевском. Тут же позвонила племяннику Лизы и спросила: "Почему в паспорте нет регистрации? Она точно была, когда бабушка к нам поступала!", а он объяснил, что сёстры выставили её дом на продажу».

После звонка Ольги и сообщении о плохом состоянии Ражимы, родные приезжали проведывать несколько раз. Сейчас приходит только внук со своими детьми, но старушка уже не реагирует и никого не узнаёт. Кормят Лизу с ложечки, умывают, переворачивают, подсаживают, мажут тело гелем от пролежней. Медики говорят, что помочь бабушке уже ничем нельзя, это старость.
Государство же и социальные службы на протяжении двух лет, после того как Лизу выписали из её дома, ни разу не справились о её здоровье и ни разу не поздравили ветерана с праздником Победы.

«Соцзащита не знает где она, дом продан – человека нет», – разводят руками в приюте.

Сейчас Ольгу Юрьевну больше волнует вопрос, как хоронить Лизу, врачи говорят: бабушке осталось недолго. У «Дари добро» есть договорённость с ритуальной службой, но Ражима – мусульманка, а значит и хоронить её надо согласно татарским традициям.

«Внук обещал решить этот вопрос: либо даст денег приюту на погребение, либо сам похоронит».

Поскриптум
Каждый герой этого материала был кому-то нужным: чьим-то ребёнком, мамой или папой, бабушкой или дедушкой. Был, но что-то пошло не так. Каждый человек имеет право на ошибку и каждый имеет право на второй шанс, право по-прежнему быть кому-то необходимым и право быть счастливым.

Если вы захотите поддержать постояльцев дома «Дари добро» и оказать помощь одиноким людям, напишите нам по адресу info@roizmanfond.ru