В Первом екатеринбургском хосписе лежат удивительные люди: за каждым из них стоит сложная драма, связанная с борьбой с болезнью, её принятием. Но диагнозы пациентов паллиативного отделения — не то, что их определяет. Каждый из них, как и все мы, проживает жизнь, в которой много радостного, печального и сложного.

Эльвира — невысокая улыбчивая женщина с медными волосами. Она сидит на краю кровати, нервничая, скрестя ладони, вложив одну в другую. У неё идеальная осанка, тонкие руки и ноги, гордо на прямую шею посажена голова. Эльвире 76 лет, она — пациентка паллиативного отделения.

«17 лет назад мне убрали щитовидную железу. И очевидно предвестники болезни были уже тогда. Я порадовалась тогда, а оказывается… Посадили на гормоны. Все эти 17 лет сахар, манку, виноград я не ела. Дети ели, я – нет. В онкологию я больше не ездила, не знаю, было у меня там что-то или нет, но пила клевер, шиповник, боярышник. Следила за собой, лечила сосуды, делала флюорографию, проводила профилактику женских болезней.  И вдруг, через 17 лет, у меня появилось пятнышко. Его быстро облучили тогда. В 15-м году лежала в кардиоцентре, всё было хорошо. В 16-м тоже ничего не нашли. А в 17-м обнаружили очаг в лёгких. Ничего этого не было видно на тех аппаратах, на которых меня обследовали при диспансеризации. Но никого мучать я не стала. Хотя если бы это нашли раньше, сегодня вопрос о смерти не стоял бы».

По Эльвире сложно сказать, что она неизлечимо больна: женщина говорит уверенно, не прекращая улыбаться: «Я в молодости преподавала в училище, работала с подростками, на лыжах бегала, ходила в церковь с мамой. Стала ветераном труда, несмотря на то, что у меня первая группа инвалидности. Я не привыкла жалеть себя с самого детства, поэтому и сейчас этого не делаю. В моём детстве не было сосок, сахара. Мать оставляла меня одну. Покормит в 6 утра, потом чёрного хлебушка намнёт, в тряпочку положит, завяжет, мне даёт и уходит. А я орала сутками и всё это выплёвывала, выпихивала».

Бабушка Эльвиры была княжной, за что её репрессировали на Север, дедушка — потомственный помещик. Они встретились в ссылке в Вятке и никогда больше не расставались. От бабушки ей досталась вера: «Бабушка Аксинья говорила: "дети, я никогда никого не видела, но знаю, что образ Христа – это абстрактное облако без обычной формы и рода. «Отче наш» – знать как дважды два!". Я знала её и "Богородица Дева, радуйся". У мамы на кухоньке всегда висел образок, она нам говорила: "поешьте, перекреститесь"».

За веру семья подвергалась гонениям: «Нас, детей, в семье пятеро: три девочки, два мальчика. Мама крадучись, под тулупом, возила нас зимой в церковь за восемь километров, когда отец работал на машинно-тракторной станции. А когда родился четвёртый сын, папа сам привёз домой попа. Об этом узнали соседи и вскоре в газете появилась статья "Крестоносцы"». Шёпотом Эльвира добавляет: «"У Анатолия Никоноровича Киселёва 5 детей и на каждого по пятеро крестов" там было написано. А мы так рвались, строили нашу будущую Родину, я вам клянусь, я не пасую, не хвалюсь, нет, нет, я правда люблю Родину, люблю людей, люблю Христа, народ, детей. Всё, что было – я делилась, все что могла – я отдавала. И этим очень горда. Но столько отдавать своего здоровья не надо было.

От того, что я постоянно кричала в детстве, моя челюсть деформировалась. А что значит молодой девушке иметь такой дефект! Я это понимала, я это ощущала, я в этом комплексе жила, хоть и слова тогда такого не было. Я была худенькая, всё было хозяйство на мне. Помню, что общалась я в основном с родными, работы много было, играть некогда, уличной жизни не было — некогда. Я была старушкой в свои молодые годы. И когда красивый мужчина в школе ко мне подошёл и положил руку на плечо, мне этого хватило. Воспитанная в старых традициях, я сказала: «Хочешь – дождись, не хочешь – не выйду замуж, ничего». И он это понял. Он трагически погиб после рождения дочери. Но я его любила и люблю. Я своим мужем очень гордилась».

После окончания института молодая Эльвира пошла преподавать в училище: «Когда я работала там, мне приходилось сталкиваться с разными ребятами. Например, была девочка из неблагополучной семьи, мама неработающая, папа пьющий, отсидевший. А девочка хорошая, но дикая. И моя задача была, как мне казалось, показать – как надо. И ей хотелось жить так же, хотя на самом деле она не такая. И когда она, например, могла украсть какую-нибудь помаду, я показывала, что так нельзя. Учила убирать мусор, строить отношения с ребятами, тратила массу времени. Уже тогда были психологические центры, а мы брали слишком много на себя, подход нужно было искать другой. Педагогических знаний тоже было мало. И порой бывали кражи, убийства, суициды, детки гибли. Но когда началась наркота, я бороться перестала, сказала, что это уже не мой уровень. Так вот мы, не умея, рвали свои сердца, сражалась без профессиональной поддержки. Так и испортила здоровье».

Сегодня Эльвира получает всю необходимую терапию в Первом екатеринбургском хосписе. Ей снимают боль, которую приносит рак, она общается с другими пациентами, проводит много времени на мастер-классах, с которыми приходят волонтёры.

«Я хочу сказать спасибо месту, в котором я сейчас нахожусь, людям, что создали это его, лично Евгению Вадимовичу и его коллегам. Я жива, меня поддерживают здесь. У нас постоянно проходят разные уроки, вот я делаю куколок — недавно маленького космонавтика смастерила. Даже есть астрологические точки, всё с умыслом. Это нас отвлекает, размагничивает. С помощью моторики мы живём. Недавно приезжали фольклорные группы, чтобы спеть для нас, привезли поделки от детишек из специализированных школ. Это очень радостно и приятно. Мы ведь тоже такими были когда-то».

Первому Екатеринбургскому хоспису нужна ваша помощь. Каждый день профессиональные врачи здесь делают жизни паллиативных пациентов лучше и качественнее. Тут унимают физическую боль, поддерживают морально, позволяют родным быть рядом. Пожалуйста, подпишитесь на небольшое, но регулярное пожертвование. В двадцать первом веке люди не должны мучиться от боли.